Наверняка у каждого из нас в доме есть укромный уголочек, где хранятся дорогие сердцу вещи. У меня это письменный стол, который сам по себе как одно большое воспоминание - о детстве, школе, начале учебы в институте... И сколько приятных минут может доставить такое занятие, как разбор содержимого ящиков этого самого, старого деревянного стола. Совершенно особенное волшебство - найти забавные старые записи, письма, билеты, дневник. У меня до сих пор хранится газета из московского метро, на первой странице которой огромное фото Каулитца и малюсенькая запись об отмене питерского концерта 8 марта 2010 года. Это утренний выпуск от 10 марта, когда еще не было известно о крушении надежд и тех, кто приехал посмотреть и послушать группу в Москву.. И я вспоминаю, как досадно и ужасно обидно было тогда сидеть на Казанском в полдвенадцатого ночи, ожидая поезда, и переживать о несбывшейся мечте. Сохранились и билеты на поезд, а вместе с ними и малюсенький кусочек тайны, с которой они тщательно прятались от мамы. Ей совсем не стоило тогда знать, что я добровольно собиралась попасть в фан-мясорубку)
Вообще, довольно много нашлось билетов с разных поездов. Я, оказывается, много езжу. Не хватает только августовского билета до Петербурга. Я подарила его и что-то тогда написала, попросив не читать до возвращения домой. Не помню совершенно.
Отдельные сокровища - олимпийские билеты на Марсов и Пласибо, почти не помятые, такие нежно-любимые, которые доставались из стола по выходным для того, чтобы снова и снова убеждаться - будущие события реальны, и у меня есть пропуск в тот замечательный мир.
Карточки метро, пара питерских жетонов.. Это уже мартовские, будто даже до сих пор пахнущие морозным невским ветром. Еще любимые каракульки Кристины и дописанная почти до конца лекция по микробиологии. Я перечитала даже
И самое интересное - дневник, который я вела, практически не пропуская ни дня, в течение двух лет. За последнее время он крайне редко пополнялся записями. В нем (о, Боже!) есть даже какие-то мои рисунки и трогательные стихи. Тогда я любила какого-то Билла и, кажется, чуть ли не с ума сходила. Вспомнить бы еще, кто это... Можно было бы продолжить писать в нем сейчас, чтобы не захлебнуться окончательно от плацебо-восторга. Писать о том, как жаль, что пришло это все сейчас, а не в семнадцать и не вместо Отеля. И о том, что лишь один концерт, и об огромной надежде, что это был не единственный, а только первый. Писать все, что чувствуешь, все, о чем сложно рассказать кому-либо, кроме себя...
Убрала все обратно, в стол, затолкав чуть дальше, чем обычно. Воспоминания нужно принимать дозировано, чтобы потом не было грустно.